По симптомам – отсутствие сна, отсутствие аппетита, ангедония – нежелание что-либо делать вообще и получать удовольствие от этой жизни в принципе, физическая усталость, моторная заторможенность – тяжело было куда-то встать, пойти, что-то сделать, психическая заторможенность – кажется, что мысли «вязкие», отсутствует способность принимать какие-либо решения, полная дезориентация в социальной жизни – ты отдельно, как вакуум, пустая оболочка, а все остальные – отдельно.

Умных книжек по психологии тогда не издавали, в институте этого всего тоже ещё не преподавали, и мы в нашем окружении ни с чем подобным не сталкивались. Поэтому, как и многие люди изначально, мы очень долго ходили по врачам и искали соматику. Но соматикой не пахло – и кто-то подсказал найти психотерапевта.

Так меня полечили в первый раз. Неудачно, некачественно, хронизировали и долго потом долечивали. Из-за неправильно подобранных дозировок какие-то симптомы отпустили, но вялотекущее депрессивное состояние осталось. Я стала спать и есть, разговаривать и двигаться – и не более того. Я понимала, что мне что-то нужно делать – и делала, но не более того.

Никто не сказал, что нужно продолжать занятия с психологом и психотерапевтом. Что таблетки это хорошо, но этого мало… Поэтому на тот момент ни с психологом, ни с психотерапевтом я не занималась. В конечном итоге меня положили в больницу, долечили – и всё вернулось на круги своя.

Я забеременела. На фоне беременности, во второй её половине, у меня опять вернулось это состояние. Причем во всей своей красе. Мои неразрешенные переживания и, как я предполагаю, гормональный дисбаланс, снова спровоцировали депрессию.

Таблеток уже принимать было нельзя – четыре месяца пришлось как-то «донашивать». К концу девятого месяца беременности я превратилась в овощ – просто сидела и смотрела в окно.

Депрессия – это не шизофрения, личность и мыслительные процессы не страдают. Я умом понимала, что происходит, что во мне живет ребенок, что его нужно кормить – я кушала по часам, пихала в себя, хоть к пище было отвращение. Спала по 2-3 часа, хотя было ощущение, что не сплю вообще. Ни с кем не разговаривала, ни с кем не общалась. Мама возилась со мной все это время, возила по врачам – но все смотрели квадратными глазами с удивлением «как такое может быть при беременности» и говорили: «Рожайте, а потом лечитесь».

На самом деле, уже после того, как все разрешилось, оказывается, что куча таких девушек, которые и во время беременности, и после, выдают такие вот депрессивные состояния, и ничего в этом удивительного нет. Но так как каждый врач лечит только своё и никто не смотрел в совокупности – никто не видел своей патологии, и все от меня «отпихивались».

После роддома мне очень повезло – через месяц меня госпитализировали. Послеродовые депрессии очень хорошо лечатся. Когда я болела депрессией первый раз – мне даже не сказали, что у нас есть такие больницы, где могут помочь, а они у нас есть – и там оказывают отличную высококвалифицированную помощь. У меня был хороший врач и мне провели адекватное лечение. Всё наладилось.

Да, а дочь у нас родилась здоровая, умная, красивая. На неё моё состояние во время беременности никак не повлияло!

И я опять решила, что теперь у нас все хорошо.

Кроме этого, с помощью психологов я разобралась в отношениях с родителями, мужем и бабушкой.

Родители воспитали меня в чувстве повышенной ответственности и чувстве неоплаченного долга перед ними. Возможно и неосознанно, но они, с завидной периодичностью, вызывают во мне чувство вины. Конечно, я не исключаю, что это только мое субъективное восприятие. Когда я проработала этот вопрос с психологом – я поняла, в чем проблема. Раньше я не понимала, почему меня постоянно раздирает между «хочу» и «должна». Когда мы к ним временно переехали – всё, что я для них делала, стало восприниматься, как будто, так и должно быть – я не чувствовала ни тепла, ни отдачи.

Например, мы ездили постоянно на дачу и помогали им. Это уже вошло в привычку, что мы всё время там. И как только у нас появились свои заботы, требующие нашего времени, они стали обижаться – почему мы не приезжаем? Получается, что я жила их жизнью, бегала за ними, как хвостик, исполняя «дочерний долг». А они воспринимали это как должное, не видели в этом ничего особенного. Ведь как ещё дочь должна себя вести?

Эту проблему мне пришлось решать в одностороннем порядке. Когда психотерапевт, которая меня вела, дала мне одно из заданий – нужно было дать мужу и родителям листок, на котором попросить их написать «что для меня хорошая жена» и «что для нас хорошая дочь» соответственно. Муж справился за пятнадцать минут, а у родителей листок годами висит на холодильнике…

Если я начну предъявлять им претензии – это будет гнев и обида. Поэтому я отстранилась сама. У вас своя семья, у нас – своя, мы полностью, материально и морально отдельно.

Конечно, сначала им было непривычно. Но мне удалось наладить такие отдельные отношения. Оказалось, можно жить отдельными семьями, быть полноценной ячейкой и не пытаться усидеть сразу на двух стульях…

***

Мой муж – достаточно сильная личность, он способен подавить не только меня, но и, при желании, всех окружающих. В начале нашей совместной жизни я «не так» варила картошку, «не так» гладила воротнички – и в конечном счете, дошло до того, что уже боялась посмотреть на него «не так» и повернуться «не так».

Нам удалось разрешить этот вопрос ещё до беременности. Я ходила к психотерапевту, копалась в моем детстве, в наших отношениях. Я пересказывала мужу все, что было на занятиях – и он услышал меня, понял, воспринял адекватно. И всё – теперь я варю суп, как хочу, и глажу рубашки так, как мне нравится – и он во всем меня поддерживает, и у меня нет от него секретов.